Clientelism and Nationality in an Early Soviet Fiefdom: The Trials of Nestor Lakoba by Timothy K. Blauvelt (review)
2023; Ab Imperio; Volume: 2023; Issue: 3 Linguagem: Russo
10.1353/imp.2023.a915242
ISSN2164-9731
Autores Tópico(s)Eastern European Communism and Reforms
ResumoReviewed by: Clientelism and Nationality in an Early Soviet Fiefdom: The Trials of Nestor Lakoba by Timothy K. Blauvelt Сергей Манышев (bio) Timothy K. Blauvelt, Clientelism and Nationality in an Early Soviet Fiefdom: The Trials of Nestor Lakoba (London; New York: Routledge, 2021). 264 pp., ill. Bibliography. Index. ISBN: 978-1-032-01002-1. Вдруг товарищ Сталин встал с поднятым фужером. Грянула тишина, и через миг воздух очистился от мусора звуков. – Я подымаю этот бокал, – начал он тихим внушительным голосом, – за эту орденоносную республику и ее бессменного руководителя… Он замер на долгое мгновение, словно в последний раз стараясь взвесить те высокие качества руководителя, за которые он однажды его удостоил сделать бессменным. И хотя все понимали, что он никого, кроме Лакобы, сейчас не может назвать, все-таки эта длинная пауза порождала азарт тревожного любопытства: а вдруг? – …моего лучшего друга Нестора Лакобу, – закончил Сталин фразу, и рука его сделала утверждающий жест, несколько укороченный тяжестью фужера.1 Так описывал в своем романе "Сандро из Чегема" одно из сталинских застолий Фазиль Искандер, отдавая должное популярности советского руководителя Абхазии Нестора Лакобы. В историографии этой личности уделено сравнительно мало внимания: еще в советский период первым секретарем Абхазского областного комитета Компартии Грузии Михаилом Бгажба была издана небольшая апологетическая книжка, в которой, как и положено, были сглажены все острые углы биографии Лакобы.2 В издании были опубликованы фотографии Лакобы с Сергеем Кировым и Георгием Орджоникидзе, Феликсом Дзержинским и Михаилом Калининым, которые должны были вписать реабилитированного деятеля в общесоветский партийный пантеон. Но лишь к концу перестройки о Несторе Лакобе стали писать много. Его однофамилец профессиональный историк Станислав Лакоба в своих "Очерках политической истории Абхазии" почти треть книги уделил "Постскриптуму", в котором рассматривалась биография [End Page 305] Нестора и судьба его семьи.3 Тогда же, на излете советской эпохи, Институт истории партии при ЦК Компартии Грузии издал статьи и речи Нестора Лакобы.4 Это означало не только его формальную реабилитацию, но и легитимизацию в советской историографии. Однако до сих пор никто не пытался написать полноценную биографию этого политического деятеля, поэтому работа Тимоти Блаувельта вызывает неподдельный интерес. В современной Абхазии сформировался культ Нестора Лакобы: его имя носят улицы, а созданный еще в 1980-е годы, затем разрушенный в ходе грузино-абхазской войны мемориальный музей планируют восстановить. Эта же институция издает исторический альманах "Нестор". Вероятно, такая популярность связана с тем, что, по распространенной версии, именно за свою непримиримую позицию, в том числе и по отстаиванию автономии республики, Лакоба был отравлен Лаврентием Берией. Таким образом он выступает как символ оппозиции Грузии и грузинским притязаниям на территорию Абхазии. С другой стороны, оказавшись одной из первых жертв Большого террора в Абхазии, сам Лакоба не принимал в нем участия. Да и трагическая судьба его жены и сына делают из типичного советского функционера мученика, чья реальная биография обросла огромным количеством мифов и предположений (о них Блаувельт говорит в эпилоге своей книги). Словом, "вожди такие же люди, как мы, только гораздо лучше", – как говорил один из героев Фазиля Искандера.5 Блаувельт сравнивает образ Нестора Лакобы, сформировавшийся сегодня, с фигурой Джорджа Вашингтона: "хороший и добрый отец нации, честный до безобразия, который не мог ошибиться или обмануть, любимый и уважаемый народом" (Р. 234). Через призму биографии своего героя Блаувельт рассматривает историю Абхазии, вмещающую и "национальное пробуждение" начала XX в., и революцию, и последовавшую за ней советизацию. Коснувшись кратко в первой главе происхождения и ранней биографии Лакобы, автор переходит к сюжетам периода революции. Интересно, что на этой национальной окраине революционные события 1917 г. первоначально не нашли особого отклика. Именно благодаря Лакобе и другим абхазским социалистам идеи большевиков начали приобретать [End Page 306] популярность – в отличие от меньшевиков, большая часть которых в регионе была этническими грузинами, которых абхазы подозревали в национализме. Книга реконструирует революционные события в Абхазии: от создания революционно-крестьянской дружины "Киараз" в конце 1917 г. до советизации весной 1921 г. Автор рассказывает о первых попытках захвата власти большевиками, которые не увенчались успехом, что вынудило членов "сухумской коммуны" уйти в подполье, и о политике правительства Грузинской Демократической Республики в отношении Абхазии. И хотя ничего существенно нового автор нам не сообщает, этот исторический экскурс необходим для понимания становления Нестора Лакобы как последовательного большевика. Победа большевиков в Абхазии в марте 1921 г. поставила вопрос о формировании кадров местной администрации. Защищая свой статус, "местные" члены обкома успешно объединились против "пришлых" – русских и грузинских членов партии. Катастрофическая нехватка квалицированных абхазских кадров при недопущении посторонних привела к тому, что горстка абхазских большевистских лидеров на все мало-мальски значимые должности назначала своих родственников. Блаувельт рассматривает этот период деятельности Лакобы как череду конфликтов: сначала с председателем Ревкома Абхазии Ефремом Эшбой, а затем со своими бывшими сторонниками, обвинявшими Лакобу в авторитарном стиле и препятствованию в проведении реформ. Следующий конфликт возник между Лакобой и главой ЧК Алексеем Агрбой, причем, на стороне чекистов выступили бывшие соратники Лакобы. Но и из этого конфликта он сумел выйти победителем. Автор посвящает несколько глав скрупулезному разбору всевозможных доносов на Лакобу и реакции на них с его стороны, а также со стороны партийных органов Грузии. Иногда подбор фактов и их изложение создают впечатление (особенно это касается глав 3, 4 и 6), будто вся история Абхазии в рассматриваемый период определялась исключительно злоупотреблениями личной властью Лакобы. Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что ранее в историографии этим сюжетам вообще не уделялось внимания. Автор обильно и, на мой взгляд, даже слишком обильно цитирует партийные документы и выдержки из частной переписки Лакобы. В связи с этим возникает важный методологический вопрос: насколько можно доверять официальным документам [End Page 307] сталинской эпохи? Всегда ли изложенная в них информация соответствовала действительности? Думаю, что нет, и масса введенных в научный оборот за последние 30 лет документов того периода только подтверждает обоснованность подобных сомнений. Тогда встает следующий закономерный вопрос: насколько правдоподобными были те обвинения, которые выдвигались в адрес Лакобы? Не были ли они лишь риторическим отражением борьбы за власть, оформленной при помощи систематических доносов? К сожалению, автор вовсе не касается этого чрезвычайно важного вопроса. Большой интерес представляет восьмая глава исследования, в которой автор описывает то, как выстраивались взаимоотношения между Лакобой и Лаврентием Берией. Берия умело воспользовался связями и поддержкой Лакобы для того, чтобы занять должность первого секретаря Закавказского крайкома, а затем избавился от своего покровителя. В заключительной девятой главе подробно излагается методика превращения советского функционера во врага народа, что произошло с Лакобой уже после его смерти. После пышных государственных похорон и речей, целой череды коммеморативных мероприятий, всего через не сколько месяцев его останки, захороненные в ботаническом саду Сухуми, были эксгумированы и перенесены на одно из общественных кладбищ. Затем газеты стали активно критиковать покойного руководителя республики и его еще живых соратников. Во время показательных судебных процессов 1937 г. все они, включая Лакобу, будут объявлены организаторами крестьянских выступлений 1931 г. в Гудауте, которые будто бы являлись "кулацкими". Им припишут "вредительство" на Ткуарчалском угольном месторождении. И, конечно, Лакоба будет признан турецким шпионом еще с 1919 г. Остается сожалеть, что автор не стал углубляться в обстоятельства смерти своего героя, упомянув лишь то, что, по его словам, "вошло в область мифологии" – обед у Берии, после которого Лакобе стало плохо и он скончался. Этот сюжет стал кульминацией взаимоотношений между двумя политическими деятелями. От его интерпретации зависит понимание функционирования советской системы управления: если действительно Лакоба был отравлен, было ли это сделано с одобрения Сталина, а если нет – почему Берии сошла с рук самодеятельность такого масштаба. В Заключении автор касается последовавшей после смерти [End Page 308] Лакобы политики "огрузинивания" Абхазии. Оно началось с изменения местных топонимов и перевода абхазского алфавита на грузинскую графику. Кроме того, шел процесс активного переселения грузин из западных районов Грузинской ССР на территорию Абхазской АССР, что снижало процент этнических абхазов в населении республики. По мнению Блаувельта, возможность проведения агрессивной ассимиляционной политики по отношению к национальной автономии свидетельствовала об особом статусе Грузии в советской политической иерархии. Учитывая ситуацию в других регионах Кавказа, это утверждение мне представляется спорным. Основной для книги Блаувельта тезис о патрон-клиентских отношениях как ключе к пониманию функционирования персоналистского режима, построенного Лакобой в Абхазии, а также к объяснению его поддержки в Москве, кажется мне не очень убедительным. Фраза "на Кавказе сети и неформальные связи имели особое значение для функционирования общества" (Р. 10) звучит как ориенталистское обобщение, не несущее особой смысловой нагрузки. Особый случай Абхазии под управлением Нестора Лакобы требует более конкретных объяснений. Вероятно, на концепцию исследования и его выводы оказала прямое влияние используемая источниковая база. В основе книги лежат грузинские архивы, и можно лишь сожалеть, что автор не привлек материалы из российских архивов, прежде всего – Российского государственного архива социально-политической истории, а также Государственного архива Российской Федерации, которые позволили бы несколько иначе взглянуть и на взаимодействие абхазских революционеров с Кавказским бюро ЦК РКП(б), и на отношение партийной номенклатуры к Лакобе. Личный архив Лакобы сегодня хранится в Архиве Гуверовского института войны, революции и мира, и Блаувельт широко использует эту уникальную коллекцию. К сожалению, в книге отсутствует ее источниковедческая характеристика, включая описание судьбы этого собрания документов и его видового состава. Как мне представляется, не хватает источниковедческой критики и при работе с чрезвычайно экспрессивными мемуарными свидетельствами родственников жены Нестора Лакобы Сарии – младшего брата Мусто Джихашвили и вдовы другого брата – Адиле Аббас-оглы. Интересная книга Блаувельта уже вызвала дискуссионные отзывы.6 [End Page 309] Однако при всех разногласиях с автором, нельзя не согласиться с тем, что он успешно "воскресил Лакобу из незаслуженного забвения" (Р. viii), как написал в своем предисловии Рональд Суни. Книгу Блаувельта можно считать удачной попыткой вписать биографию типичного советского государственного деятеля в большую историю. Сергей Манышев Сергей МАНЫШЕВ, к.и.н., старший научный сотрудник, Национальный исследовательский институт мировой экономики и международных отношений им. Е. М. Примакова РАН, Москва, Россия. Msergey1990@gmail.com Footnotes 1. Фазиль Искандер. Сандро из Чегема. 1 // Фазиль Искандер. Собрание. Том 4. Москва, 2003. С. 350. 2. М. Т. Бгажба. Нестор Лакоба. Тбилиси, 1965. 3. С. З. Лакоба. Очерки политической истории Абхазии. Сухуми, 1990. С. 101–140. 4. Н. А. Лакоба. Статьи и речи / Сост. А. О. Тулумджян. Сухуми, 1987. 5. Искандер. Указ. соч. С. 331. 6. См., например, рецензию известного британского кавказоведа Джорджа Хьюита: B.G. Hewitt. Clientelism and Nationality in an Early Soviet Fiefdom: The Trials of Nestor Lakoba by Timothy K. Blauvelt (review) // Slavonic and East European Review. 2022. Vol. 100. No. 2. Pp. 381–383. Copyright © 2023 Ab Imperio and Сергей Манышев
Referência(s)